В издательстве «Городец» вышел роман «Водолаз Коновалов и его космос» писательницы Ксении Полозовой, написанный в жанре мистического реализма. В романе смешиваются совершенно обычные истории — про потерю работы, развод и исчезнувшие вместе с женой столовые приборы — и практически сказочный сюжет, где одним из персонажей становится море. В романе оно умеет ревновать, прощать и управлять жизнями людей, рискнувших войти в его воды. «Большой Город» публикует отрывок из романа.

Табурет

Будущее поступило с Юрием Коноваловым подло. Оно маячило перед ним обнаженной девой, искушало, призывало, очаровывало, пело сладким голосом дивные песни, но стоило ему приблизиться — дева обернулась чудищем, которое разжевало его, перемололо кости, высосало кровь и выбросило шкурку на клетчатый линолеум кухни: «Отдыхай, Коновалов, восстанавливайся!» Последние три слова оно произнесло ему в ухо прокуренным голосом начальника приморского центра водолазных работ, коротко пикнуло и замолчало.

Который день он сидел на кухонном табурете, уставившись на силуэт дельфина на стене — след шести лет их с Мариной супружества. Дельфин сохранил магазинную чистоту бежевых обоев, не дал заляпать их жиром, не позволил потрудиться над вверенным ему участком солнечному свету. Дельфин определенно оставил свой след в Юриной жизни — чистый, сияющий отпечаток молодого счастья, новизны ощущений, обстановки, имен, которыми они с женой наделили друг друга, планов, которые они построили.

Тогда море наполняло их будущее, дул в завтрашний день легкий бриз, щекотал планы прибой. В то время Марина не могла говорить ни о чем другом. Выбирала квартиру с видом на море, скупала на распродажах купальники и пляжные сумки, потихоньку паковала вещи.

Для Юры грядущие в обозримом будущем перемены были не просто сменой места жительства, работы, климата и окружения. Его не трогали Маринины мечты о вечном лете и красивом загаре. Он думал о море как о чем-то живом, ждущем его, нуждавшемся в нем. Море любило его, он любил море.

Впервые Коновалов почувствовал это, оказавшись в седых горьких балтийских водах, где он служил. Тоска по дому растворилась, как соль в супе, и он поймал себя на мысли, что не хочет и даже боится приближающегося дембеля.

Устроившись на гражданке водолазом в поисково-спасательный отряд, он ждал возвращения того волшебного, манящего чувства дома. Но в мутной июньской воде Истринского водохранилища понял, что ошибся. Чувств было много: обнаружились страх, радость, легкое нетерпение, гордость, даже тщеславие. А ощущения воссоединения со своей стихией не возникло.

Со временем море стало для него единственной целью и смыслом, единственной темой его разговоров и размышлений. Марина, быстро отыскав в стремлении мужа выгоду для себя, присоединилась к нему. В ее мечтах о переезде на черноморское побережье было куда больше практического и бытового. Но без этого тоже никак, успокаивал себя Юра, ей положено думать о доме, она как-никак женщина.

Он не без помощи знающего, кажется, всех водолазов на свете Коляна нашел работу на море. Для этого потребовалось повысить класс с пятого на шестой, пройти переподготовку с его третьей, спасательной, на первую-вторую, техническую, группу специализации и сдать экзамены. На все эти улучшения потребовалось чуть больше года, и в середине декабря он получил на руки трудовую книжку с записью «Уволен по собственному желанию». Такая же пометка появилась в трудовой книжке Марины. Билеты взяли на первое февраля. Оставался еще месяц, чтобы собрать и отправить в их новую приморскую жизнь вещи, уладить все московские дела, попрощаться с родными и друзьями.

Весь этот месяц Коновалов радовался пересоленной Марининой ухе, запах и вкус которой пели ему о море. Радовался покрасневшему в начале декабря горлу, которое требовалось полоскать ярким желто-зеленым раствором фурацилина. Он вспоминал, шумно бултыхая в гортани мерзкую горькую жидкость, как бабушка, уговаривая его, маленького простуженного Юрика, полечить горло, сулила ему анапский рай. Мол, вода в море на вкус такая же, привыкай. И Юрик привыкал, давясь ненавистным фурацилином.

Их грандиозные планы рухнули без всякого предупреждения, как рушится крыша во время пожара. Марина успела выбежать, а Юрий остался сидеть на табурете, придавленный обугленной балкой.

Пожар был вовсе не метафорой, отчего Марине было обидно вдвойне.

— Если бы ты не полез туда… Если бы мы не поехали на эту чертову дачу… Если бы эта дура внимательнее за детьми следила… Если бы пожарные приехали раньше…

Она все выдумывала новые условия, при которых их мир остался бы прежним, планы воплотились в жизнь, внутренние органы Коновалова остались чисты и здоровы, и морской прибой по-прежнему шумел у подножия ее будущего.

Для Юры не существовало альтернативной истории. Он сделал то, что сделал, и ожог легких — не самая большая плата за жизнь мальчика Димы. Конечно, Дима не станет космонавтом и водолазом тоже не станет. Возможно, он будет плохо учиться в школе и уже подростком начнет пить много и некрасиво, как его отец, но это будет потом. Главное, что и в следующем году он с мамой и сестрой нарядит елку и найдет под ней подарок от Деда Мороза, а это уже немало.

А что Коновалов елку наряжать не будет, так невелика беда. Про то, что он сам, героический Юрий Коновалов, спасший из пожара пятилетнего мальчика, не станет космонавтом и водолазом тоже не станет, думать не хотелось. Но пожизненный запрет на погружения он уже получил, и приморский центр более не нуждался в его услугах.

Три месяца и три дня Юрий, сухопутный, безработный, сидел на кухонном табурете и молчал. Марине эта деталь их кухонного интерьера представлялась орудием Юриного преступления. Именно его она считала символом их развода и главным аргументом в день, когда ушла, унося вилки, ложки, две кастрюли и дельфина. Она забрала бы и табурет в свою новую жизнь, но Коновалов так прочно сидел на нем, что Марина махнула рукой.

— Сиди, Юрочка, сиди. Только я с тобой сидеть не хочу. Ты мне море обещал! Где оно, твое море?

Не поспоришь, моря у Юры не было.

обложка: «Городец»