Музыкант Найк Борзов остается в России, продолжает записывать альбомы и давать концерты. В мае он отметил 50-летие концертом в «‎16 тоннах», летом активно ездил по фестивалям, включая, например, «‎Стереолето» в Питере, а в конце октября стартовал тур «Верхом на звезде 50 лет», который продлится до 10 декабря. В июле у Найка вышла первая часть альбома-пьесы «Потерянный среди звезд», в сентябре — вторая. Первая получилась тяжеловесной и мрачной (впервые Найк использовал ненормативную лексику для своего сольного проекта), вторая — более классической по духу, но в итоге тоже мрачной. «‎Нет ничего, что держит меня, кроме страха и отчаянья», — поет Найк в заглавной и позже всех дописанной песне альбома, обрисовывая этим свое нынешнее мироощущение.

Вероятно, чтобы немного отойти от этого состояния, 4 ноября Найк сыграет в «‎16 тоннах» программу «Воздушная акустика» — камерный концерт под гитару и рояль.

В преддверии концерта автор «‎Большого Города» Борис Стародубцев обсудил с Найком его новый альбом, жизнь музыканта после 24 февраля и шансы человечества на выживание.

Автор: Борис Стародубцев

— «‎Потерянный среди звезд» — пьеса в двух частях, которые вышли с разницей в два месяца. Почему захотелось их разделить, а не выпустить все скопом, скажем, в сентябре?

—  У меня давно была идея выпускать альбом несколькими ипишками. А то ты выпускаешь его целиком, а через месяц он уже становится старым! (Смеется.)

Но сейчас я решил сделать так не из-за того, что альбом уйдет. Пьеса сама все разделила на две части. Сначала была идея сделать один релиз, но не открывать сразу все треки, но в Universal сказали, что не могут так сделать. И тогда они предложили вариант с двумя частями, и мне понравилось даже больше.

Вообще, для меня это единое полотно, но стилистически и по звуку первый и второй акт немножко разные. Первая часть более холодная, злая, она происходит здесь и сейчас. Песни для нее я начал писать в 2020 году, во время работы над «‎Каплей крови создателя». Тогда же я начал их записывать, делать аранжировки, и к 2021 году эта часть была готова полностью.

В конце первой герой переходит на новый уровень, выходит из привычного образа жизни после очередного трипа и переходит в астральное состояние — возможно, клиническую смерть или что-то подобное.

И в этом своем выходе он попадает на отдаленную планету, которая несется к центру черной дыры. Собственно, это то, чем наша Галактика занимается, только в более сжатом виде, не растянутом на миллиарды лет.

На этой планете он встречает создателя, который находится в депрессии из-за того, что очередное его творение потерпело крах. Состояние создателя выводит героя из собственного тяжелого, деструктивного, близкого к смерти состояния, и он, впечатлившись тем, что даже создатель обламывается и ничего в этом такого нет, начинает что-то делать.

Вторую часть открывает песня «Пещерный‎», она как раз о том, как герой вылезает из своего футляра, из ограниченного мира, который он сам для себя создал.

Выбирается, встречает свою единственную любовь, и у него начинается новая жизнь, новый трип. Вторая часть — она более романтическая и метафизическая, тут больше про состояние героя, а не про какие-то действия.

При этом три песни, завершающие эту часть — «Не плачь», «Переход» и «Потерянный среди звезд», — о смерти.

— Ничем хорошим для героя это не закончилось, да? «Совсем один, в безжалостной пустоте, потерянный среди звезд».

— Это уже больше про мое личное настроение, про отношение к тому, что происходит в стране и в мире. Если до этого была история героя, то концовка второй части — это уже мое заключение для всего этого. Как бы мы ни пыжились, все, в общем-то, бессмысленно, все проходит и заканчивается.

— Были ли вообще силы выпускать и играть музыку после 24 февраля? Не хотелось все бросить?

— Знаешь… Такого желания не было, но… 25 февраля у меня должен был выйти сингл, песня «‎Пророчество», и клип на нее. Первоначально в ней был такой припев: «‎Хочется кого-нибудь убить, хочется. ‎Человечество должно себя истребить, и это мое пророчество». 24 февраля я проснулся и понял, что мир изменился, попросил все отменить и решил поменять в этой песне текст.

Эту песню я писал во время коронавируса, на самоизоляции, и мне тогда действительно хотелось кого-нибудь убить — и тех, кто это мутит, и тех, кто на это ведется.

Но после 24 февраля… Мысль о том, что под эту песню кто-то будет идти в бой и убивать людей, показалась мне очень стремной. Сразу возникло ощущение, что я должен концентрировать и уплотнять светлые энергетики. И я заменил «‎убить» на «‎любить», а «‎истребить» на «‎излечить».

После 24 февраля я где-то пару недель находился в состоянии амебы. Не верилось в то, что это действительно происходит. Понятно, что надо было выбираться из этого состояния… Как-то вечером я шел, думал про «‎Пророчество», думал, что вообще делать. Я не хотел выпускать альбом, играть концерты. Была абсолютная апатия, совершенно подавленное состояние.

Но я понял, что моя миссия — не миссия, я не миссионер совершенно, я просто делаю, что люблю. Поэтому понял, что должен продолжать. Альбом должен выйти, он нужен сейчас, он своевременный, говорит о многом, и люди действительно меняют свое мироощущение под впечатлением от него.

И я вижу, что не ошибся в том, что его выпустил, в том, что вообще продолжаю жить в России, давать концерты. Концерты подтверждают, что людям это необходимо, что не все люди, извиняюсь, ******** [тупицы] и не всем хочется уничтожить планету. Очень многие хотят жить в гармонии с собой, природой и людьми, и моя музыка способствует этому.

— Поэтому стало больше радостных песен в сет-листах?

— Что? Больше радостных песен в сет-листах? У меня? (Смеется.)

— Ну, например, на юбилейном концерте в «Тоннах», на «‎Стереолете»… Как будто поддержать людей — основная задача как раз.

— Музыка, мне кажется, и должна работать именно так. Поддерживать, настраивать на тот или иной лад. При этом альбом «‎Потерянный среди звезд», конечно, не назовешь веселым. В отличие от той же «‎Капли крови создателя», которая светлая, конструктивная. Там нет тяжелого состояния практически, только несколько депрессивных романтических песен, вроде «‎Прозрачной» или «‎Пойми и прости». Но по сравнению с «‎Потерянным» все это — цветочки.

На «‎Потерянном» единственная светлая песня — это «‎Совместимость», в которой как раз на сексуально-романтическом уровне описываются впечатления героя от общения со своей новой любовью. Она в духе песен «‎Три слова» и «‎День как день»; написана простым языком. Без подводных смыслов.

После записи «‎Потерянного» я немножко потерялся сам. За полгода не написал ни одной песни. Не понимаю, о чем сейчас писать.

— А чем заняты вместо этого?

— Я сейчас работаю над альбомом моего друга Бегемота, одного из лидеров уже распавшейся группы «ХЗ». Сейчас он занимается сольным проектом «‎Бигимот и „Кончились люди“». Я написал несколько музык на его тексты, спел несколько песен, занимаюсь саунд-дизайном. В принципе, отвлекает.

— Вы уже больше тридцати лет занимаетесь музыкой. Мне всегда было интересно, как создавался ваш самый первый альбом «‎Погружение», который вы сочинили, когда вам не было еще и двадцати. Расскажите, как вы вообще начали писать такие мрачные песни?

— У меня с самого начала писались именно такие песни. Даже совсем в детстве, когда я писал какие-то песни про животных, с ними обязательно приключалось что-то трагическое.

Альбом «‎Погружение», первый его вариант, на самом деле был записан еще в 1991 году, и он был совершенно другим. Сначала с помощью пары катушечных магнитофонов мы записывали живьем три-четыре инструмента — барабаны, бас и пару гитар, а потом накладывали клавишные, перкуссию, я пел, мог сыграть какой-то соляк — все, песня готова. За весну мы записали порядка двенадцати песен.

И вот я иду с мастер-катушкой этого альбома по городу Видное, в котором я тогда жил и в котором этот альбом и записывался, и встречаю приятеля, с которым мы до этого играли в разных проектах. Слово за слово, мы купили пива и пошли в парк. Я спросил у него, чем он занимается. «‎Да ничем особо, а ты?» — «А я альбом выпустил, говорю, первый сольный». — И он меня просит: «‎Дай послушать». А пива мы к тому моменту выпили уже достаточно, и я ему эту мастер-катушку отдаю. Не знаю, о чем я тогда думал. (Смеется.)

В общем, до сих пор он единственный человек, кто успел послушать альбом в той версии. Я искал его все лето и всю осень. Человек просто исчез. Может, его и в живых уже не было, тогда были стремные времена.

В итоге альбом я перезаписал. В конце 1991 года мы записывали какой-то альбом «ХЗ» в Москве, в студии на станции метро «Варшавская», и, уже всячески эту студию изучив и поюзав, я решил, что хочу и свои песни записать там. За декабрь-январь мы записали «‎Погружение».

В записи участвовал я, мой друг Алексей Медведев (он сыграл много гитарных партий) и Карабас, композитор «ХЗ» и звукорежиссер. Мы с ними жили в одном подъезде в Видном, на третьем, пятом и восьмом этажах соответственно. Я приходил к Лехе домой, мы забивали что-то в секвенсоре, потом вечером ехали в студию, все скидывали сводили. А записывали мы, кстати, на восьмиканальный кассетный магнитофон, поэтому он звучит очень по-кассетному! (Смеется.) Мягко, уютно и приятно.

И мне он этим еще больше нравится, он очень занятный по саунду.

Ну, а песни, да, вот такие были… А группы «Инфекция» или «ХЗ», в которых я тогда играл, — это скорее побочные эффекты, хулиганство и юношеский максимализм.

На самом деле песни «‎Лошадка», «‎День как день» я тоже отношу ближе к такому творчеству. Некоторые из них я даже не хотел вставлять в свои альбомы — ту же «‎Лошадку» или «‎Три слова».

— Как иронично, что в итоге именно они выстрелили первыми.

— Это забавно, да. Для меня это показательный момент, что я не всегда адекватно оцениваю себя самого. Учусь этому до сих пор.

— Вы эти песни до сих пор с удовольствием играете?

— Да, абсолютно. Они уже давно превратились в такое звездное караоке, караоке с непосредственным участием автора-исполнителя. (Смеется.) Я кидаю первую фразу или первое слово и дальше уже просто танцую.

— Вам важно, как примут ваш альбом?

— Конечно. Я люблю наблюдать за реакцией на что-то новое от меня. На протяжении всей жизни мне было скучно делать то, что я уже делал. Мне нравилось в первую очередь удивлять себя, а если получится удивить себя самого, людям это тоже понравится.

Иногда я читаю чью-нибудь рецензию на мой альбом, и мне интересно послушать его ушами человека, который ее написал.

— Есть ли кто-то среди мировых музыкантов, на кого вы ориентируетесь?

— Их много. Роберт Смит, Игги Поп. Джонни Лайден, причем как в составе Sex Pistols, так и в Public Image LTD. Джон Зорн, Дэвид Сильвиан, Бакетхэд, Кевин Шилдс. Да дофига народу. Малкольм Макларен гениальный тип по-своему. Как провокатор от искусства.

— Расскажите про ваше сотрудничество с Яной Смирновой из группы «ДОЧЬ» и с Феликсом Бондаревым.

— С Яной мы познакомились, когда я искал второй женский голос для песни «Волны прошлого». Тогда я послушал почти все, что было женского в нашей музыке. Яна тогда в песню не очень вписалась, но после этого мы стали дружить. И она приняла участие в записи «Потерянного», спела партию бэк-вокала в песне «Пещерный».

С Феликсом мы познакомились году в 2016-м. Я занимался песней «Про дурачка» для трибьюта Егора Летова, и Феликс предложил сделать это вместе. Потом уже в процессе работы над треком Феликс меня не хило поддержал и как бы развеял мою образовавшуюся к тому моменту неуверенность насчет правильности пути. Результатом этого стала моя маниакальная работа над альбомами «Капля крови создателя» и «Потерянный среди звезд», за что я ему сильно благодарен.

— В Москве вы сыграете как бы вне тура «Верхом на звезде 50 лет» воздушную акустику. Почему вы решили сыграть именно в таком формате? Были ли раньше аранжировки именно такого плана — только рояль и гитары?

— В таком формате (голос, рояль, гитара) я играю уже третий концерт. Первый раз мы сыграли этим летом в «Мумий Тролль Баре», а второй — на фестивале Fleur в Москве. Учитывая, что в «16 тонн» я играю несколько раз в этом году, захотелось как-то оживить историю концертов в этом клубе и сделать там воздушную акустику.

На самом деле идея такого формата выступления зрела давно, и вот недавно на дне рождения нашей общей подруги мы с Евгением Соколовским экспромтом начали играть мои песни под гитару и рояль, который находился в ресторане. И это было волшебно. Собственно, после этого момента все и закрутилось с воздушной акустикой. Это совершенно другие ощущения, отличные от электроники.

— В «‎Пророчестве» вы поете, что, если человечество не сможет себя излечить, это добром не кончится. Как вы считаете, есть ли у человечества шанс?

— Я задаю этот вопрос на каждом концерте, когда исполняю эту песню, — «получится ли у нас выжить». И, судя по реакции, далеко не факт, что получится. На самом деле это не зависит от людей… Это законы космоса, которые отличаются от законов на Земле. Земля — как футляр, вроде того, из которого выбирается герой моей пластинки в песне «Пещерный». Мы все — человек в футляре. И мы можем только предполагать, что там находится за пределами. Мы не научились продлевать жизнь ни на секунду, зато придумали миллион способов, как ее уничтожить. Но глобальный космический разум не даст уничтожить такую планету, такую базу для очистки кармы. Земля — это и есть чистилище. И кармические чистки проходят не только люди, которые жили на планете, здесь масса всяких пришельцев, которые даже не представляют, что они пришельцы. Звучит как полный бред, но я в это верю.

— Вы планируете оставаться в России?

— Да, у меня сейчас тур начался. Много городов запланировано. Посмотрим, как все будет. Я перестал что-то планировать еще где-то с 2019 года. Может, и придется уезжать.

— Вы говорили, что одна из составляющих вашего удачного дня — безопасность. Вы чувствуете себя в безопасности сейчас?

— Знаешь, я таким образом поступаю. Я верю в астральные тела. Астральное тело — это продолжение твоего физического тела. Ты можешь это почувствовать, а потрогать — нет. И мы распространяем наше влияние на эти астральные тела. И я в свое астральное тело стараюсь не пускать этих разрушительных мыслей, не допускать зла даже в мыслеформах. Тогда это как об стенку горох: ты не пускаешь, и оно к тебе не входит.

— Сейчас все сложнее не пускать, оно все равно к тебе пробирается, как не огораживайся.

— Пробирается, да. Ну, наверное, это зависит от толщины поля. От многолетней тренировки ******** [пофигизма]. (Смеется.) Я шучу, конечно. Невозможно оставаться в стороне, невозможно быть вне политики, сохранять баланс все сложнее и сложнее. Поэтому я и не зарекаюсь насчет отъезда.

Фотографии: Александр Кучерявый